Горе.

Вот, жили были два купца. Вот, у их жоны в адно число и в адно време адна принесла сына, друга́ дочь. Вот ане в церкви вместе съехалис крестить. И «давай», ане говарят: «давай заключим на их маленьких. Если живы-здаровы будим, тибе штоб нигде не брать и мне штоб никуда не выдавать». — Ну, и абязались гума́гам. Вот, растут ане: мальчик и девушка, ондали в школу, учатца ане вместе, и так, кароче сказать, им года́ подашли́, можно уж и свадьбу делать. А нивестин атец што-то немножко победне́ стал. Жаниху как што-то вроде не надо стало ету нивесту. Ну, все-таки, атец мать уговарели. — «Нельзя же етова делать, мы вас ишо маленькими заключили». — Сделали ане свадьбу. Как ат венца приехали, выпили, закусили, побеседовали и легли малоды́ на спакой, в андельную комнату. Как слышат: никаво нет, а кто-то спрашиват, а никово не видать.

«Што», говарит: «вам, новобрачные, горю привязатца сызмоладу али под старось лет?» — Стали ане, двери заперли. — «Ето нам приви́дилось привиденье како́!» Вторично дверь отварилась, апеть таким же побытом спрашивают их. Апеть стали, закрыли дверь и саветуют: «што такое над нам случилось?» — Кароче сказать, в третей раз дверь атварилась и с сурьёзом их спрашивают: «Я докуль к вам буду хадить, а то сечас же вас в живых не будет!» — Нача́ли ане саветыватца межу сабой. Он и говорит: «Пушай же под старось горе привяжетца, мы хоть с мо́ладу с табой покрасуемся, а под старось, как бох велел». — А ана ему говарит; «нет, пушай, сызмалоду будит. Сызмалоду мы с тобой заро́бить можим, а под старось куда дениш». — Решили сказать, что сызмалоду привязывайся, горе. Тагда объяснили ане ето всемя́ родным. Имя́ не поверил некто́. — «Померешшилось ето вам, да приснилось».

Вот, как после свадьбы не стало имя́ счисливить: то то́, то друго́. Склады, мангазины погарели. Савсем плохо́, бедно́ стали жить. Асталась у их кабылёнка фуденькая, жилой дом и тот згорел. Тагда он стал ей говареть: «вот што, мая дарогая, как у нас нет тут ни дому ни имушесва, подём в другой город, а то тут даже совесно». — Запрегли ане сваю худую кабылёнку и поехали. Сколько на ей поехали, под гору кабылёнка побежала шибко, упала, раскатилас, и лён свернула, зашиблас. — «Ну, што же, дарогая мая, давай хош збрую собирём: до диревни донисём, хошь прададим».

И повезли ети сани и збрую на сибе. Вот ане везутца, на сибе везут санки и збрую. Пападатца имя́ мужичок, купил у их ето всё. Пашли ани прастыя. Вот ани идут путём-дарогою. Видят шистёрка лошадей прётца на стречу, пы́лкая, с екипажом; паверстались против их, и астанавливаютца. — «Вот што, паслушай, ты мне продай жану: у тибя и так горе». Атвечат ему: «горе да вдвоем. Вдвоем веселее. Пашто я тибе жану продам?» — «Все равно, не продаш, и так увезу, и не дагонишь ты меня, не узнаш. А так по крайности деньги получишь». — Забират жану, со́дит в екипаж. — «А ты, послушай-ка, доржи шапку». — Насыпал ему полну шапку золата за жану, а сам сял и уехал.

Хоть он и золото получил, но не лесно ему ано. Жана то лутче бы была. Шол, шол с золатом. — «Дай же я хош сяду, посматрю». — Только присел, шапку поставил круг сибя, не откуль взелса во́рон, ухватил шапку золата у ево. Асталса не при чом он. Приходит в город. И наймыватца к адному воспадину в дворники. Нанялса, живёт он месец, живёт он другой. И так живёт он харошо, отрадно у нево на душе. — «Как из постройки, из всего всё на наше находит, бытто я дома». — Кароче сказать, до году уж астаётца адин месец. А у их, у етова воспадина, у спальной перед акном вырос агромной дуб. — «Пади-ка, да ссеки, дворник, етот дуб, свет весь он загородил у спальни у нас». — Как дуб падрубил, свалил, видит: под етим дубом ево шапка с золатом лежит, катору ворон унёс. «Вот, воспадин хазяин, я сваю находку нашол, сазнаюсь вам под вашим дубом. Мая шапка с золатом». — «А где же ты мок взясть столько золота?» — «А вот», говарит: «у меня была жана, и како-т гасподин насильно уташшил иё от меня и шапку золата насыпал. Не от радости я иё взял, и патом ету шапку ворон уташшил». — «Ну, раз твая, так владай!» — Кароче расказать, уж вот ему расчот завтра, год завтра. Как он начал рашшитыватца с им, а етот хазяин спрашиват: «А што же ты тапериче-б павиделса бы с жаной, аль нет?» — «Да мало бы чево я хател, да где взять?» — Тада он приказал иму жану привести, ана у нево на третьим етажу́ сидела. — «Вот ето самое, тваё горе, и есь!»

— «Вот, живите тут счесли́во, а типерь горя больше нет». — И живут ане счесливо: горе то на адин год к имя́ привязывалось.