Сын от цаловка.

Как кароль жил с жаной и надо ему атлучитца на два года. Нипременно атлучитца надо. Oн пиридает все ето сваё папечение паме́шшику. — «Пажалуста», говарит: «што женское дело, блюди мае хазяйство, даглядывай.» — Ну, сабралса и уехал. Жана асталась, и паме́шшик етот папечителём. Вот живут ане так месец и два, может бить. Так што етот папечитель, памешшик, стал приступать к ней, к етой каралевне, с нехаро́шим намере́ньями. Ну всё-таки, ана там ему не сдаётца, ана там не на ласковыя не на грубыя слава́. Никак. Сколь он к ней нe добивался, ничево от ей нe получат и только. Патом рассердилса на ие етот памешшик, и написал мужу письмо: «нешто ни мaгy с вашей жаной сделать. He слушат. Пашла па pacпу́цву». — Ложное даже письмо написал Кароль атпиcaлca ему, паме́шшику: «пасади ие до миня в тамни́цу, за ето проступле́ние». И бабу бедную, безвинную, беспричинную посадили Паме́шшик y себя жа на дворе вы́клал ей башню — из кирпичей столб, и за́пер ие в етот столб. Ана сама не знат, за што и пачиму. «Вот.» говарит: «муж праписал, гляди сама письмо» — Аставили ей маленькое акошочко: сухарь и воду падают ей ись туды.

Вот сидит ана уж палгода в етим сталбе. В адно време́ заезжат к иму, к етому паме́шшику, главный чиновник. Hy там, дневал у нево, как-ли, выпили, закуси́ли, паходил по двару и спрашивает: «ето што за история, гля чево башня сложо́на во дваре у вас?» — «В етим сталбе сидит у меня каролевна. Как кароль отъезжат, препоручил ие мне блюди́ть. А патом ана стала жить в нехаро́шим в атноше́нии. Heшто́ я не мог с ней сабразить, никак унять. Мужу паслал письмо, муж приказал пасадить ие в ету тамницу. Кораля не могу прагневи́ть — вот и посадил в ету темницу до приезду.» — «Ну-ка, пажалуста, сходим. Я пайду, пасмотрю́, што за королева сидит» — завёт памешщика чиновник. — «Пажалуста, вы адне сходите́, ана мне опративела, я не могу нa ие глаза́м сматреть». — Падходит чиновник к етой башенке и спрашиват: «за каки ты, галубушка, сидишь тут проступления?» — Ана с го́рьким слеза́м рассказыват: «ничем я невинна, ничем не причинна, сама не знаю, за што посадили. Вот етот жа памешшик мне дерзкия слова говарил, самушша́л меня, и нe иначе зa ето он посадил меня, што я с ним не живу таких атношениях.» — «Ах ты, бедняжка, бедняжка» — пажалел он ие, постая́л и от всёй души, от чиставо сердца, как ана была красавица, пацаловал ие. Ана пачуствовала, от етова цаловка́ забеременела. Ана думат: «вот rope мнe настоя́шше пришло. Ране была совсем беспричинная, а топерь уж нe знаю, куды детца, топеря уж муж паверит етаму памешшику.»

Сменилса у етова, у мини́стера, дворник новый. Тово сменили, новаво приставили, и как етот дворник тайную милостыню всегда ей подавал и нехто тово не знал. Патом, кароче сказать, радила́ ана в етим сталбе, принесла сына, и стала ана дворника просить: «пажалуста, удевай куда-набидь, сынок, уташши ево, штобы уж гибла я адна». — «Ну да гpex же будет», дворник ей гoварит. — «A лутче мы сделам так: разломам ету башню,» дворник савет дает ей: «сделаем акошко пабольше и уйди ты сaвсем, все равно тибе живой не быть, как муж приедет — иди брадяжить с сыном». — Решился дворник. Hy, так што памог ей оттуль вытти, и пашла ана с богом страмсвовать из етова столба. Ну и ушла ана, можно сказать. Hy и муж ие приехал домой. «Што же, ушла брадяжить твая жана.» — Ну и насказал про ие бох знат чо: «не мог я ие и в тамнице ударжать».

Идет ана с мальчишком, а мальчишко растет у ей не по дням, а прямо по часам. Вот мальчишка идет дарогой и нашол ленточки. Зади матери бежал, и нашол клубочик ленточкох, и как ленточки ети падня́л, так пречуствовал в сибе бальшую силу. И дагонят, дастигает мать, хвастат: «мaмa, мaмa, я вот ленточки нашол!» — «Брось, дитетко, ане с каким-набидь волшебным брошены». — Мальчишку ленточки жалко бросить. Oн их спрятал, скрыл от матери. — «Бросил ленточки?» — «Бросил, мама, бросил, нету у меня их».

Вот приходют ане в город, мать сибе и думат: «а все равно, я безвинно, беспричинно папала», и нанематца ана к афицеру в услужение. Aфицер был холастой и так што стали ане, как муж с жаной, жить. Всё равно ана уж решилась на то. Вот несколько времени ане живут тyт — eтому афицеру не надо етова мальчишка. Он замечат, што он не прастово роду — «Паслушай, мая дорагая, што я тибе скажу. Чей y тибя етот мальчишка?» спрашиват: «мужева прижитки, или чей он у тебя?» — Ана ему аткрылась всёй душой: «етот мальчишка у меня от чиновника и просто ат цаловка он у меня завёлса, не от худых дел.» — «Он же тибе не сын будет, ты ево изведи лутче!» — Как ни хатела ана сына извести, все-таки сомусти́л он ие, решилась изводить. — «А каким же путем мы ево пахи́тим?» — «А вот», грит: «ты захварай», учит мать афицер. — Вот захварала мать. Мальчишко всё коло матери. А он уж стал такой, как багатырь. Ленточки ети ему памагают. — «Пасылай ево в лес, а у нас белай медведь в лесу есь, очинь сердитай, и ты ево заставляй малака́ от мудведицы принести, aнa ево разорвет». — «Вот, Ваня, падой мудведицу — мне, говарят, лутче будет ат малока.» — Ваня бирёт туезок, надеват винтовочку, и идет с радосью в лес мудведицу искать. Как Ваня пашол по лecy, видит: белая мудведица стаит и с трём мудвежонкам. Снимат Ваня с сибя винтовочку, и намечат на мудведицу. Мудведица воскрикнула человеческим голасом: «што удумываш, прахожай человек? Чем бить меня, ты бы лутче с уваженьем папрасил у меня малака. Я знаю, што тибе от меня малака нужно. Садись, да падой меня дабром.» Ваня yceлся, да падои́л. Падоил Ваня мудведицу и стал, поблагодарил. И ана ему говарит: «вот, падарю я ишо тебя гля запасу дити́шшом сваим, он тибе во времени гадитца.» Ваня идет домой, малока нисет, и мудведёнка в падарок нисет. Етот афицер увидал в падзорнаю трубу, што идет он с малоком, с мудведёнком — удивилса. — «Што такое, как ево мудведь не съел?» — Приходит, приносит матери малока — падаёт, a мудведёнка садит на цепь. Апеть же етот афицер ие и учит: «праси ево, штоб он типерь львицу падоил: нe лутче, мол, от мудведицина молака.» Bзял Ваня винтовочку, пашол в лес львицу искать. Увидел, львица ходит. Стал винтовочку сымать и урок наме́чивать. — «Што, удумываш, прахожай человек? Лутче сядь, да падо́й миня!» — Сял, падои́л львицу, побладарил; дарит ана ат сибя львенка, детишша сваёво. — «Может када-набить пригодитца тибе.» — Ваня пашол, малока нисет и львенка ведет. Как увидал етот афицер: — «што за диковина за такая, нехто ево ни бирет, вот аказия!» — Приносит матери малока. — «На, мамаша, малака!» — а львенка са́дит на цепь. — «Ну топеря есь сад, и в етим саду живут сорок разбойникох, уж ане ево убьют. — Ступай в тот сад и принеси яблоню!»

Взял Ваня сваю винтовочку, взял сваю ахоту: львенка и мудведенка, и пашол в етот сад. Патом, заходит Ваня в сад, разбойникох нет, а сидит у них девушка адна. — «Ну зачем же ты сюды сам пришол под убивство? Сечас же разбойники придут и убъют тибя!» — Вот ане с девушкой тут переговарели — едут разбойники. Гля ево счасья разделились ани на папалам, на две шайки: двадцать едут впереде, двадцать поза́ть едут. Как разбойники едут домой, невзоружо́ны, по прастому. Думо́й едем, чево тут. Как ане приезжают домой, кликнул Ваня сваю ахоту, ахота ево прибежала, львенок и мудведенок расте́рвились, разорва́ли этy шайку — двадцать человек. Едут остальныя домой. Остальны приехали, а звери ишшо пу́шше расходились, растервенели, расторзали их всех. Адново только зверя ранили. Тада бирет он яблоко — щипат сколько емy надо; на адново зверя пасадил ету девушку, на другово сам сял и поехали. Видит же етот афицер, што едит он домой, и ешшо девку везет. «Што, за нечистая сила!» думат. Приежжат домой, андаёт матери яблоки; привязыват сваю ахоту и начинат лечить етова зверя: перемыл зверю раны, засыпал.

Как он устал, поправился да и лёг спать. Етот жа афицер с матерью и разговариват: «да нет ли чево волшебнаво у ево? Абыскать надо ево соннаво.» — Как мать пашла ево абыскивать спя́шшева, и нашла етот клубочик ленточкох. — «А, вот чо!» говарит. Взяла ети ленточки да и спрятала у себя, а девушка ета, катору он привел, со староны смечат, што мать над нём делат. Мальчик проснулся, видит, што в нём тово уж нет. Сила ушла. Хватился: у нево нет ленточкох. Сибе и думат: «ето не девка ли украла у меня ети ленточки, куды ане магли деватца?» — Стал спращивать. Ана и говарит: «вас мать абыскивала, мать и взела.» — Поднелса тут у их крик, пагнал eтот афицер мальчика со двара домой, ленточках етих нe андают. Он видит, што не стало у ево никакой паспешности, силы нe стало. Тагда парень говарит: «я не паглежу, што ты мне мать, ты меня все равно на извод ладила, сичас зверей спушшу на вас и разорвут абех». — Пашол мальчик зверей опушшать, выбросили ему ленточки, испугались. Взял он, посадил девку, распрастился и паехал от их. Вот ане с етой девкой ехали, ехали и здумали андахнуть, зверей покарьмить.

Видят, бегут карабли и карабли астопова́лись, баятца етих зверей. Как мальчик стал, зверей паймал, пристали тут корабли на самой етой при́стале. Заходит мальчик со зверями и с девахой прямо на корабли, заверят, што не потрогают вас звери: учо́ныя. Как поплыли ане на караблях, приплывают в етот горад, где тот кароль живёт. Вот жа останавились ане в етим гараду́ жить, и попали как раз к етаму паме́шщику, у котораво мать была нa поруках здана́. И как ети карабельшики к памешшику пристали, и кароль пришол тут, и начинат памешшик с етим карабельшикам разговаривать: — «Что харошево видели, что новенькаво?» — «Да вот, новенько тo мы с сабой везём. Вот попался нам на прикрасном астраву́ мальчик, с мамой ли он с сестрой, и вот у нево учоныя звери». — Ну и разговор пашол. Он, кароль етот, расказыват, как у нево из темницы женшина ушла из столба. Мальчик слушат. Выслушал мальчик, как етим карабельшикам кароль говорит. — «Я самый в етой башне и радилса, и с матерью мы вместе и брадяжили». — А y памешшика и башня ета живая стаит. Поднелса y караля да и у памешшика крик, за́чали ане етова мальчика делить, тот говорит: «мой», и другой говорит: «мой». Абои́м ево стало нада. — «Да я, вить, абои́х-то не ваш» — мальчик говарит: «я сын каково-то чиновника. Я ат цаловка завелса; я буду атца искать». — А самы ети карабли бегут к етаму чиновнику. Покаль ане кричали, мальчик на караблях у́плыл. И приплывают ети карабли к етому чиновнику. Как чиновник дело разазна́л, недороги иму ево ети карабли, как дорог етот сын: от цаловка завёлса. Не знано, нe ведано — от цаловка завёлса. A у нево, как раз, дитей не было сваих, у етова чиновника. Как стал мальчик ему расказовать, сколь ему годох, сколь што, ана вся правда падходит. Как чиновник ево в сваи книги пиревёл, пашол у их пир, пашла свадьба, так он тут и извековал у ево.