Солдат и мертвец‑помещик.

Вот жил помешшик, и такой грабитель, никакой крестьянам пощады он не давал. И у етово помешшика был племяник. Ну, сколь он не́ жил, крестьян не грабил, помёр етот помешшик. Осталось у ево капиталу, масса денег у етово помешшика. Как племяник ево схоронил, ну всё адинственно: хошь он ево схоронил, он имя́ спокою не даёт. Ка́жну ночь ходит, сту́кат, бря́кат. Так што племяник вышел из етово дома, боитца. Забил етот дом и скрыл.

В одно время у племяника случился какой-то бал, именины. И шол солдат со службы, уволился со службы домой и заходит к етому, проси́тца ночевать, к племянику.

— Да я бы вас пустил, служивый, да у меня сёдни будут гости, не́где. И своёво народу у меня будет много.

— Да где-набить, ондельного флигелька́ нет ли у вас?

— Да нет же, все заня́ты.

— А пошто у вас все заня́ты? Вон, напротив кака́ хоро́мина стоит пустая.

— В етой хоромине ничо ты, служивый, не ночуешь, мы сами из неё вы́кочевали: она шибко пуга́т.

— А я не боюсь, што пуга́т. Етово пуга́нья я не понимаю.

— Ну, так, служивый, не жалуйся на меня. Я объясняю, што тут наш дядя, помешшик, каждую ночь ходит закованой, стучит, бренчит. Я так думаю, што ты живой не уйдёшь.

— Я сказал, што не боюсь.

— Ну, ковды не боишься, на ключи, ночуй. А вы унесите ему туды поисти.

Так как пошол солдат, накушался, поужнал, ложитца спокойно спать. Слышат в ночное время идёт стукоток, брякоток. Стукат, бря́кат, в избе этой. Служивый спрашиват:

— Кто тут пришол?

— Я, сам хозяин избе, етому дому.

Как стал служивый, зажог огня, возда́л ему честь.

— Вот, служивый, сколь тебя годох жду; едва дождался. Вот што, служивый, я вас прошу. Как вы пришли в мой дом — не боялись — и похороните меня. Я уж замотался ходить скованой, весь связаный. Меня хошь племяник похоронил, да мать-сыра земля не примат. А потому не примат, што вышел я капитал свой приделить. У меня денег полон чулан лежит. Я сознаю, у меня капитал не труда́м нажи́т… Крестьянской капитал. А вот што, служивый, вот похорони меня, и мой капитал раздай по всем бедным — и себе гро́шу ево не бери.

— Слушаю ваше приказание.

— Вот дарю я тебе мой перстень. Мой перстень и по сино́там известен и по разным мангазинам. И я тебе даю ево в знак памяти. И потом, как ты меня похоронишь, из етово капитала ни синь во́лос не тронь. А вот в переднем углу, в подполке шкатулочка, туё шкатулочку тебе за труды хватит. В ей большие тысячи лежат. Те, по крайности, трудовы́. А ети, как у меня набра́ты с крестьян, так и ондай по крестьянам.

И сял, ему своим рукам записку написал помешшик.

Распростилса солдат с помешшиком и лёг спать. Поутру́ солдат переночевал и идёт в тот дом завтрекать к племянику. Племяш ужа́хнулса, што жив. Солдат объяснят, што вот, доверность мне дал ваш дядя похоронить ево. Так, короче сказать, похоронил солдат помешшика.

Как похоронил солдат помешшика, а племянику стало жалко, што солдат будет управлятца над дядиным капиталом. Как племяш поехал к разным попам, генералам, да по начальству, объяснят ето дело. Што вот, солдат явился уча́стником в етим деле.

— Ну, какой тебе шут ему давать? Ты вот лутче, сделай троедённой обед, да мы к тебе соберёмся да покартёжим, да побеседуем, помянём ево, а остатки тебе, — ето духовенство, начальники ему советуют, — а солдат, кто тут пришол?

Так приезжат племяш домой, начинают пекчи́, варить; заготовка ве́черу в ево дому́, в помешшиковом, — а солдат тут же стоит, молчит. Так што приготовил всё к вечеру. Ждут гостей: вот-вот съезжатца будут. Съехались гости. Только што усялись пировать, а солдат стоит на одной половичке у забо́ру, не садитца с имя́, не закусыват и не выпиват. Не вникает в и́хо дело.

Беседуют, закусывают и разговор ведут.

— Вот-то любо устроил, — по крайности побеседуем, помянем.

Вдруг слышат: идёт помешшик в дом себе опеть. Те даже за столом оммертвели — сидят гости. Помешшик приходит прямо к солдату:

— Я тебе как говорел? Ты зачем не исполняшь?

— Ах, барин, воля не моя! Не дают мне тут воли в твоим капитале!

Как идёт помешшик в свой старый заветный подвал, и солдата с собой ведёт и из подвалу несёт свой старый гамерный столб и ставит ево через залу. Потом с солдатом идут круг етово столба, ставят стулья. И потом помешшик со́дит за стол первым долгом попох, племяника также и советникох племяшовых, кто советовал, а посторонных лиц — кто так без совету пришол — помешшик распорядился:

— Выдите отцель! А ты, солдат, как стоял на которой половичке, так и стань на её.

Как помешшик подходит к столу́, ударил своей рукой могучей по столу́, — провалился стол етот и с попа́м и племяшо́м и с советникам в тартарары.

А солдат, как стоял на одной полови́чке, так и остался, не провалился. Товда и помешшик распростился с солдатом, ушол на спокой, а солдат определять капитал стал, как помешшик велел. Определил капитал, шкатулку взял и пошол в своё царство.