Чудесный сын.

Вот у царя было три сына: старшо́во звали Димитрий Николаевич, потом Николай Николаевич — срединный; младший — Иван Николаевич. Вот оне в саду гуляли, гуляли, в одно прекрасное время и говорят промеж себя:
— Что же ето мы у отца ничем-то ничо не занимамся. Возьмём у ево по хорошей винтовке, будем просить и пойдём учитца охотитца.
Пришли в етому в палатку и давай просить:
— Дайте по винтовочкам по лёгоньким.
— Куды же вы, — боитца он, не даёт имя́, — застрелите себя.
Оне одно. Припали к ему — просют. Ну, дал имя́ отец по винтовке. Пошли оне уток бить. Походили оне там; сколько убили, утку или две, идут к папаше свому с радостям. Ну, на завтре и подольше пошли. В третей день стали у отца ешшо подольше проситца, уж на конях. Отец имя́ наказыват:
— Смотрите, до позда не будьте.
А имя́ на охоте утки всё боле да боле. Они дале, да дале, да до позда́ и пробыли. Едут по́ лесу, видят в лесу дом стоит, и дом преотличный, и вот имя́ надо узнать, кто в етим дому́ живёт — то ли разбойники, то ли кто другой. Старшо́й брат и говорит:
— Вы останьтесь тут, Коля и Ваня, у перелесочка, а я съезжу и посмотрю. Может кака надпись есть или што.
Подъезжат к дому, видит: тут полесо́вшик живёт, лес караулит. Как на лошаде́ он, стал тихонечко, подъехал к окну, видит: сере́дь дому стоит стол, а за столом сидят три красавицы; сидят, вышивают и разговор ведут про са́мых их. Старша сестра:
— Што бы мне за Митрия Николаича взамуж вытти!
— А што бы ты, чем бы ты ево заинтересовала?
— А вот тем бы ево я заинтересовала, што принесла бы ему три сына, трёх богатырей: по колена ноги в серебре, по локоть руки в золоте, трёх златокудрых богатырей.
А средняя дочь говорит:
— А мне бы за Николая Николаича вытти!
Оне опеть обратно спрашивают:
— А ты бы чем Николая Николаича поинтересовала?
— А я бы одним зёрнышком всё ево во́йско́ прокорьмила.
А меньшая сестра:
— А я бы, — говорит, — за Ивана-царевича взамуж вышла!
— А ты бы чем поинтересовала?
— Я бы одной ниткой всё во́йско́ ево обула.
Он разговор их выслушал, имя́ не показался, и отъехал от окна.
— Ну, што же ты, брат, там долго?
— Ведь ето дом нашего полесовшика́. Да, какие у ево три дочери красивые! И разговор ведут про нас.
И рассказыват братьям весь и́хой разговор.
— Так ты, братец, возьми старшую сестру, а у нас и без и́хой нитки войска́ оденутца, и без и́хого зёрнышка пропитаютца. Мы папаше ето ничо ещо не будем объяснять. Наши года молодые.
Ну, и вот ето время всё идёт да идёт. Подоспела пора старшево сына жанить. Призыват ево отец к себе:
— Митя, тебе года надошли — время жанить.
Дмитрий Николаевич сказал:
— Воля ваша, а невесту я сам объясню. Вот сватайтесь, папаша, у нашево полесо́вшика, на старшей дочере.
— Што, што ты, Митя, над нами куры смеятца будут, у полесовшика дочь будем брать!
— Ну, как хотите, мне больше не надо нигде.
Вот собрал отец совет.
Што имя́, мол, как с парнем быть?
И все там уговаривали Митю.
— Ну, што же ето, неужели никово не можете взять из чинов разных?
Ну, нет, никто ево не может переспорить. Сколь царь с сыном ни бился, решился на полесовщика́ дочере свататца. Ну, што царь долго будет у своево полесовщика свататца? Короче сказать, взял царь ету дочь за Митю замуж. И пондравилась она всемя́ и свёкру и свекрове — просто у души лежит. Вот она стала у их ходить уж тяжолая, а Мите куды то там, в Москву ли чо ли на полгода в отлучку по делам надо. Ну, и наказыват уж имя́ сын:
— Мотрите, штоб она не заскучала, не ушиблась где. Берегите её.
А у етово царя жила своя́чица вдовая. Она ходила по бабушкам по вы́шшим лицам. Как ей пора подошла принести, оне ушли с ней в ондельную комнату, а бабушка ета — злая ере́сница, и она опоила её чем-то. В ето же время сучка родила, а баушка етово взяла богатырёнка, который родился, и по подзорной трубе куды-то отправила в погреб. А шшенёнка ей от сучки подкинула. И призыват царя с царицей:
— Вот невестка то каких хвалилась вам принести. Шшенёнка принесла!
Царь с царицей испужались, пишут сыну письмо, што жана ваша принесла шшенёнка.
Сын отписыватца:
— Ково бы она не принесла, до моёво прибытия ево не изгонять, и жану не прогонять, не обижать.
Ну, являтца сын, она со слезами ево стретила.
— Што, мол, такое со мной сделали. Сама не знаю што.
Ну, первая вина прошшо́на. И опеть она в антиресе. И опеть ему надо отправлятца, так што немедленно надо ехать. И опеть отправился он в путь-дорогу. Ну, и опеть пришло ей время родить, опеть у их та же баушка, и опеть таким же порядком окотилась у их кошка. Богатырёнка куды надо послала, а котёнка ей подкинула опеть.
— Вот, — говорит, — опеть котёнка принесла.
Пишут сыну вторичное письмо, што кот народился.
И тот опеть отписыват:
— Никуда до меня не девать и жану не обижать.
Ну, приезжат сын домой, взыскал над ней. Но куды же её девать? И третий антирес у ней. И сын велит:
— Как только я уеду, как только пора подойдёт ей, ведите к столбу и вешайте, штоб не было такой подлости над нам.
Сын отправился, а ей уж пора подходит. Жалко свёкру со свекровкой вешать её, они и удумали, посадили её в бочку, запечатали и спустили на море, а сыну надписали, што, мол, повесили.
Вот пловёт она в бочке, пора надошла ей родить, она в бочке и принесла сына. Прошло так неделю, али две, а сын-то уж говорит ей:
— Мне, мама, тесно в бочке сидеть. Я хошь маленько, мама, да потянусь.
Как маленько потянулся, обруч и лопнул у бочки. А на море доспелась страше́нная буря, валы́, непогода, бочку ету на все лады вертеть стало, и выбросило её на а́стров. И оне почуствовали, што бочка на твёрдом месте. Потом сын как удвинул бочку — и рассыпалась бочка. Потом оне вышли на а́стров, посадил он мать под куст, а сам побежал.
— Пойду, поишу каку-набидь себе долю.
А он то чо, как есть голый.
Побежал и видит: два мальчика дерутца. Ети мальчики нашли три вешши и не могут поделить их: поровну не приходитца. А нашли оне шапку-невидимку, ковёр самолёт и сапоги-скороходы.
— Дайте-ка, — говорит, — ребята, я вам разделю. Вот я стрелю из лука — и кто первый из вас со стрелкой прибежит, тому две вешши.
Как те за стрелкой побе́гли, он шапку на себя одел, сапоги обул, на ковёр сял и улетел. По́ровну имя́ досталось. Потом прилетат в какой-то город, набрал пи́шши, одежды (што же, он наг был), ну, и прилетат к матере: оделись, обулись и пишши много.
Живут они тут сколько, он опеть по́ лесу охотничать пошол.
Нашол спя́шшую царевну в лесу. Живо тихонечко её разбудил.
Спрашиват:
— Чья ты, откуда такая?
Она говорит:
— Вот я уж третей год блужу. Я — королевская дочь, и меня ви́хорь из саду уташшил. Ах, кто бы меня топерь домой предоставил, так папаша пол-королевства предоставит.
Он говорит:
— Я тебя в два часа предоставлю, а только што мне не дорого твоё королевство.
— А вот тогда у меня есть два платочка волшебные, мне крёстна подарила, один из их я тебе ондам.
Посадил её на ковёр и повёз домой. Сяли, понеслись. Дорогой он её учит:
— Ты сначала молчи, иди домой, ни с кем ни говори, возьми етот волшебный платочек и мне ево ондай. А потом уж со своимя́ разговаривай.
Приходит она в дом, всяк за её хвататца — чо жо три года она дома не была, — а она как бешена из рук рвётца — бежит к своёй шкатулке, берёт платок и ондарила ево. Ну, и как ондарила она, уве́рила ево:
— Што, мол, тебе надо, всё из етово платка полу́читца.
Взял он платок, прилетат к матере и машет етим платком, и из етово платка вылетат двенадцать молодцов:
— Што угодно вам?
 — Вот нужно мне хорошую постройку, штоб моментально была на етой плошшаде.
Ну, и построилась тут постройка. Ну, стали они тут с матерью жить, стал народ весь дивитца.
— Што такое, много ли време течение, и кто тут ето построил?
Дивуют люди.
И потом бегут тут корабли ево отца же с товаром. И дивуютца:
— Што ето такое? Была ето плошшадь пустынная, и кто же ето мог в такой короткий срок всё предоставить?
И остановились тут. Как корабельшики остановились, приня́л он их к себе в гости, угостил их — принял хорошо. Стали оне уезжать, выно́сит он саму дорогу шкуру.
— Ето, — говорит, — царю-батюшке от меня подарок.
Как он ети корабли проводил, надел сапоги-скороходы, шапку-невидимку, сял на ковёр и полетел за имя́. Впередь их прилетел. Как корабли домой пришли, и спрашивает первым долгом царь:
— Ну, как, всё ли благополучно?
— Всё благополучно.
— И новово много?
— Вот, наше царско величество, в передний путь шли — была тут пло́шшадь: лесом обросла вся, ельником была завалёна, а на обратной путь — так лутче вашево дворец стоит. И вот што, царь-батюшка, вот вам подарок: дорогая шкура.
Заинтересовало царя:
— Кто ето мог там построить так омента́льно, и какой знакомец мог послать мне гостинец? Сейчас же отправляюсь смотреть ету дикови́ну, кто ето так построил?
А сын-то ево в дому сидит, слушат — а ета самая волхи́тка, тётка, говорит:
— Ну, чо ты слушашь? Там тебя заманивают, убить хочут! Вот ты ступай-ка лутче в тако-то царство, там есть столб стоит, на етом столбе кот-самогово́р. Он тебе и про задне и про передне всё раскажет.
Как сын всё это выслушал, отправлятца к дому, и полетел к етому столбу — прилетат к столбу: верно, кот-самогово́р сидит. Махнул етим платком.
— Штоб сечас етот столб с котом на моём двору стоял!
Он на ковре прилетел, столб и кот уж на ево дворе стоят. А царь туды собрался уж етово кота смотреть. Приехал туды царь — там уж один шарлоп стоит, а столб и кот уж убра́но. Приезжат царь домой с гневом:
— Ах, натакала же ты меня, старая карга, ково ж я там не видал?! Ямы етой?!
Вторичные корабли пловут — и опеть пристова́ют к етому астраву́, опеть приня́л он хорошо етих корабельшикох, ешшо лутче шкуру выносит:
— Вот ето царю-батюшку подарок, — даёт.
Опеть, как корабли отпра́вились путём-дорогою — он опеть за имя́. И он опеть опередил ети корабли, и напередь кораблей прилетел к отцу своёму. Как опеть корабельшикох стретил:
— Ну, как, благополушно ли сплавали?
— Ничево, всё хорошо, и новеньково вам немало привезли. Вот на таким то месте стоит дворец, а раньше место было лесом обросло, ерником завалёно, и мы были гостьми там и вот — подарок привезли от царя.
Царь распоряжатца:
— Дайте мне лёхкую шлюпку, поеду узнаю, што такое, кто мне гостинцы шлёт? Родственникох, знакомых никово нету, а вторые гостинцы вот уж получаю.
Ета же старуха ему и говорит:
— Почево́ туда ехать? Там тебя заманивают: убить хочут! Вот я тебе лутче дикови́ну раскажу. Вот ступай-ка ты в тако-то царство, там башня стоит, и над ей, етой башней, два клуба золота вьютца. Упасть не упадут, а вьютца.
Царь решился ехать туды к етой башне. А как етот выслухал у их, был напере́дь царя к етой башне. Ну, и приезжат, действительно, стоит башня, а над ей вьютца два клуба зо́лота. Правду старуха сказала. Как он был богатырь — стал он ету башню разбирать, што, мол, за причина. Разобрал ету башню, а в ей два братишка ево спят, которых ета баушка скрывала. И мать не созна́ла, што принесла. Башню разобрать разобрал, а их не может разбудить никаким статьям. Решилса спросить даже у кота-говоруна, не знат ли он. Кот-говорун говорит:
— Они умертвёны, спят мёртвым сном. Надо достать живой и мёртвой воды.
— А где же етой воды достать, — спрашивает.
— На твоим ковре надо лететь три года, а я в три часа сбегаю. Привяжи мне на шею на канте два пузырька, а я побегу, расстараюсь.
Ну, побежал, действительно, мёртвой и живой воды принёс. Ну, и спрыснули как етих водой, так мальчики разбудились и посадил их на ковёр и полетели домой к ма́тере. Как оне прилетели к матере, поехал царь на ету башню, а тут одне только обломки лежат. Царь приехал, рассердился:
— Насмешку живу надо мной делашь!
А как они прилетели домой к ма́тере, а мать сына своёво ждала; ждала, расплакалась, да со слёз-то крепко уснула. Он мальчикох спрятал, давай мать будить. Разбудил мать.
— Ах, как я крепко спала. Где же ты ето был? А какой сон я тебе раскажу видела.
Спрашиват сын:
— А какой же ты сон видела?
— Вот быдто твои братья пришли, и как быдто они у меня.
— А жалашь, мама, их видеть?
А оне и правду здесь. Радость тут у них пошла́, свиданье́. Напоили их, обули, накорьмили.
Бегут тут третьи корабли, опеть приня́л, угостил — и опеть царю гостинцы посылат, и шкуру третью опеть самую дорогую. А сам за кораблями опеть к имя́ полетел. Ну, опеть напередь этих корабельшиков к отцу в дом прилетел:
— Ну, как сплавали, — спрашивает царь корабельшикох етих, — всё ли благополушно?
— Вот, царь-батюшка, дикови́ны, дак мы дикови́ны видали, и вот подарок опеть вам.
У царя серцо зволновалось.
— Без никаких, еду смотреть — и всё тут!
Как старуха опеть ево ни отговаривала, он на старуху воспылал дерзкимя словами.
— Не отговаривай, мол!
Справил лёгкую шлюпку и поехали с ём вместе свёкор и свекровь. А етот их с глаз проводил — именно ли к нам едут, следит за имя́. И прилетат к матере:
— Мамаша, мамаша, сечас к нам гости будут.
Махнул он своим платком и сечас тут всякие сады, пташки, музыки всякие пошли, берег бархатом усла́л — ждёт госте́й дорогих. Вот приплыват царь, и устра́шился, на ево дворец поглядел.
— Што же ето за дворец такой? Кто в ём живёт?
Стречает он царя, ведёт к себе в палаты, а мать спрятал, не кажет. Вот, выпивают, закусывают, музыки играют, птицы поют всякие. Царь ево и просит:
— Нельзя ли унисто́жить всю ету музыку и пенье, хочу я с тобой об деле говорить. Чьи же вы урожденцы? — говорит.
— Я, — говорит, — и сам не знаю, где я родился, только от людей слышал, што мать моя прачка, отец — повар.
— От повара и от прачки никовда не родитца такое дитё. Правду ты мне сказывай.
— А от царя с царицей шшенёнок может родитца?
Потом потребовал свою мамашу. Как увидали её, так и обомлели все. Ту оне давай имя́ всю правду рассказывать, и про своё страмсвование всё обсказала царю, и сыновей других показала. Царь стал просить их к себе, а мать сдаётца на етово сына:
— Как он, — говорит.
— Мамаша согласна — мы дети от вас никуда.
Собират мать, братьев своих в лёгкую шлюпку, отправлят их.
— А я, — говорит, — опосля прибуду.
Царю жалко всё ето потомство.
— Куды же ты ето всё оставишь?
И царь едет, за дорогу сумлеватца:
— Как оне будут топерь в моём дворце умешшатца? У них так всё хорошо, устроено. Мне даже совестно супротив их.
А тот махнул платком.
— Как были тут кусты да ерники — так и будьте по-прежнему!
А сам прилетает на отцово государство. Махнул платком.
— Как там стоял дворец, так и здесь пусть такой же будет!
Царь приезжат на при́сталь свою и глаза́м не верит, думает ето чо, мерешшит мне што ли? Плыли, плыли, да и опеть туды же приплыли.
Спрашиват у капитана:
— Ето чей же город?
— Да ваш же, царско величество, ваш же Петербург!
И жисть иха соединилась тут, а старуху ету решили за шутки её. Ну, оне стали жить да поживать.

Сказка 46. Микитко́ (1939)
(Нерассказанный сон)
У одново крестьянина три сына было. Ме́ньшево звали Микитой. Как на новый год отец ложитца спать и говорит:
— Вот заве́чивайте сны.
Што которому из трём сынам пригрезитца. Как поутру́ в новый год, отец встаёт.
— Ну, што, дорогие мои дети, какие сны пригрезились?
Старшо́й рассказал и средний рассказал. А Микитко́, ме́ньший сын:
— Помру, — говорит, — а не скажу.
Он ево и с ласковым словом и с грубым устра́шшивал. Сколь он с ём не бился, не сказыват отцу сон. Отец на ево рассердился крепко.
На тот раз тут ехал купец какой-то, и купцу ето показалось антересно: какой ето сон отцу не сказыват?
— Ты послушай, дедушка, продай мне ево, ковда он вас не слушат.
Старик осердился:
— И, верно, сказывай, а то сейчас продам купцу.
Так и не сказал сын. Про́дал купцу старик Мики́тку. Купец взял и повёз. А Микитку́ уж исполнилось пятнадцать лет. Вот он дорогой, купец, начал спрашивать ево ласковым словом:
— Отцу не сказал, а мне скажи.
— Нет, восподин купец, отцу не сказал и тебе ни за боже мой не скажу.
Купец сколь с ём не бился, не мог допроси́тца сна. Купец рассердился, про́дал царю. Царь стал спрашивать:
— Ну, скажи, мальчик, сон. Я есть царь, а то я тебя сказню́.
— Нет, царь-батюшка, я отцу не сказал, купцу не сказал, и вам всё адинственно не скажу.
Целый месяц царь с ём билса. Любопытно царю сон узнать. Всё равно сон не сказыват.
Ништо царь не смог с ём сделать. Посадил в темницу. Сидит в темнице. Ну, а царь себе невесту ишшет: хочет жанитца. По всемя́ города́м, где ему надо, тут никак не может взясть. У царя была сестра́. Вот как царь уехал в и́нные земли от своево царства; решаютца они с етой невестой, которую им надо взясть, на большие загадки. Как она за ево решатца итти взамуж и говорит:
— Вот што, штоб у нас одина́кие подарки были. Каки я вы́ложу на поднос, таки и вы приготовьте.
Царь решитца настоя́шше боитца. Ну, как он знат, каки она подарки выложит. Дала она ему полгода стро́ку.
Да, начал царь мудрецох, хитрецох разыскавать: не знат ли, каки подарки. А у ней уж много было женихох — сколь душ она погубила. Царь послал письмо к сестре.
— Нет ли, сестрица, в нашем царстве каких мудрецох, хитрецох, — спрашиват.
Сестра все полка проверила и ро́ты. Нет никаких. Одно́й но́чи приснился ей сон, сестре. Во сне она видит: «У вас в темнице сидит мальчик. Вот, спроси ево».
Она утром стала. Сейчас в со́нник бросилась. И со́нник доказыват так, што надо етово мальчика и правду спросить.
Посылат она своих при́слуг, солдатох.
— Подите, приведите мне етово мальчика.
Приводют к царевне мальчика, Мики́тку етова. Микитко́ ей, как учоный, воздал честь и спрашиват:
— Што вам, царевна, от меня нужно?
— Расскажи мне, мальчик, свой сон: я тебе большой капитал отпишу.
— Нет, царевна, лутче я в остроге помру, а тебе свой сон не расскажу, как я самому царю-батюшку не сказал, и отцу не сказал, и тебе не скажу.
— Ну, так решись, мальчик, мой сон отгадать.
Рассказала она свой сон, и рассказала про брата и про невесту ево, в чем дело у их, как решатца.
— А вот, царевна, в етим я вам помогу.
Рассказала она ему, што задачу нужно сделать: одинакие подарки готовить; што она будет делать, каки подарки.
— Могу пособчи́ в етим деле.
— Ну, так ступай к царю самому в ету землю. Я вас отправлю.
— А вот што, царевна, а ты найди из своево полка́ в один рост со мной, и в один ко́рпус, и на одно лицо, штоб мы были безразли́чны — и найди десять человек, а я буду одиннадцатой, и штобы мы все были, как один. Исправь нам, царевна, одинакие костюмы, штоб как на однем.
Как царевна с радостью посылат брату телеграмму:
— Нашла я, братец, мудреца: тово мальчика, который был в темнице. Он сули́тца помогчи́ беде вашей етой.
Царь получил ету телеграмму. И так што мало верит:
— Как же простой мальчик деревенской и может быть моим мудрецом.
Потом начала царевна свои полка́ проверять и ро́ты. Ходит вместе с Микитко́м етим. Всё-таки подобрала и начала имя́ одинакие костюмы шить, по распоряжению Микитко́ву. Отправила их путём-дорогою. А уж у царя доходют те чи́слы и дни, што надо подарки давать. Царь не с терпением ждёт етово мальчика. Вот, к завтрашнему чи́слу надо подарки невесте, а царь мудрецох всё не может дождатца. Приезжают к царю мудрецы одиннадцать штук с Микитко́м. Весьма царь обрадовался.
Как приехали к нему мудрецы, обрадовалса царь и боитца, што уж по́здо.
— Што же вы так долго? Завтре надо уж подарки ладить.
Микитко́ царю отвечат:
— Не бойся: всё готово будет.
Как Микитко́ царя позвал в ондельную комнату, переговорел с ём тайной совет. Товда Микитке́ долго нельзя тут беседовать.
— Завтре я пойду к вашей невесте.
Так как Микитко́ заходит, ево никто не может видеть. Тайно заходит (Мрачение што ли како у ево есть). Как Микитко́ приходит к невесте и ни на шаг от её, куды она, туды и он. А она то ево не видит. Говорит невеста с матерью:
— Вот што, дорогая моя мама, пойду я с дедушкой прошшу́сь.
Микитко́ уж с ей.
— Ну, ступай!
Так как невеста пошла к дедушке, Микитко́ за ей. Обежала она, отворачиват большую плиту и лезет туды. Микитко́ за ей.
— Ну, дедушка, я к вам проститца пришла. Завтре я замуж иду.
— Ну, давно уж идёшь, только людей на извод изводишь, да всё вытти не можешь.
А у дедушки на голове воло́сья серебряны, а борода золота́.
— Дай-ка, дедушка, я тебе ешшо в после́дние в голове хошь во́шех [вошек] поишшу.
Как стала она ему перебирать серебреные волосы и вырвала волосок, а Микитко́ — два. Так же стала и бороду перебирать, вырвала из бороды волосок, а Микитко — два.
— Ну, дедушка, до свиданья товда.
И у дедушки сидят на полочке золотые голубки́.
Берёт она с полочки золото́во голубка́ — и Микитко́ берёт. Приходит домой.
— Я с де́душкой простилась и подарки принесла.
— Ну, да ведь, и всё равно не уйдёшь, — мать говорит, — где же жаних поровнятца с тобой подаркам — где он их возьмёт.
Микитко́ думат:
— Ладно.
Припас уж.
Как накрывать стали столы на ракобитье [рукобитье], Микитко́ думат:
— Ладно, сечас подарки будут.
Как поставили первый стол — невеста ножик туды тайно воткнула.
— Пускай-ка заку́сят.
Микитко́ слышит и видит. Товда скоро уж известие: по жанихох надо итти. А сам царь дома сидит и печалитца.
— Што ж я сижу, ничево у меня нету — и Микитко́ ушо́л.
Являтца Микитко́ к царю:
— Ну, одевайся, царь-батюшка, у невесты всё уж готово.
— А где же у нас с тобой подарки? — царь спрашиват у Микитка́.
— Подарки окажутся у невесты: што нам тут с тобой смотреть.
Посылают посланника по жанихох. Как всё там исправно, пошли с царём ети одиннадцать штук и он двенадцатой. Микитко́ говорит:
— Я сяду с тобой рядом за тысецково.
И своим наказыват:
— Как невеста спросит: «кто у вас старшой?» — вы все в голос за раз кричите́ громче́е: «я».
Как пришли к невесте, со́дят их за стол, Мики́тка садится рядом с жанихом. Невесте́ возле бок, Мики́тка возле другой, жаних в серёдках. Как потребовала невеста подносик за стол, али блюдечко како́ там золото́. Подают невесте блюдо: кладёт невеста подарки: подаёт жаниху: волосок серебреной и волосок золотой, и голубочка золотова ставит. Жаних думат:
— Где же у нас таки́ будут?
Микитко́ как был за тысецково, принимат етот подносик и подаёт жаниху.
— Опраставай подносик, слаживай свои подарки.
Жаних сложил свои подарки в салфеточку. Вынимат Микитко́ свою салфеточку. На поднос кладёт два серебреных волоска́, два золотые и голубка́ тако́во же одинаково ставит.
Как невеста за столом осердилась, не в себе сидит.
— Где могли они взясть такие подарки?
Ране жанихи сидели — нешто не могут есть, а Микитко́ тайным образом нож вынул и все едят — только закуски прибавляют. Невеста думат.
— Ну, нарвалась!
И спрашиват:
— Кто у вас старшо́й?
А они все ро́вно враз ответили:
— Я, мол.
Осердилась невеста. Не знат, кто старшо́й.
Как у их отошол пир, Микитко́ говорит царю:
— Вы ступайте домой, а я тайным образом опеть здесь останусь. Посмотрю, што она опеть будет ладить.
Вот как жанихи ко́су проводили, невеста ударилась к своёму дедушке: дедушку ругать, не давал ли ты кому свои во́лосы? Микитко́ за ей. Прибегат к дедушке.
— Дедушко, што не брал ли кто у тебя из бороды и из головы волосочке́х — не пускал ли ты ково к себе?
— Пошла, негодяйка, ты от меня, кто же могёт окромя́ тебя зайти?
— Так правда же, дедушка, у жаниха твои воло́сья, и твой голубь в подарки мне пришол. Где же он мог их взясть?
— Да, што, рази ты одна на свете хитра́? Люди то тоже есть хи́трые.
Как она у дедушки наливат два пузырёчка: один живой воды, а другой мёртвой — и Микитко́ два хлакона етих же самых наливат. Как, короче сказать, на завтре взяли невесту и отправили домой. Всемя́ в дикови́ну показалось: как могли эти взясть мудреца́ невесту. За каких она не выходила и все не могли взясть.
Как привезли домой невесту, пошол у их пир, а Микитко́ на своё место в темницу. Сам он пошол туды́, прямо тайно ушол на своё место.
— Как я царём-батюшком посажо́нный, и буду сидеть, покаль царь-батюшка не выведет.
Так што, как оне отбеседовали, отпировали, пошли молоды́ на спокой. И молодая из етова хлакончика из мёртвой воды умертви́ла молодова. Ну, утром весь народ поднялся и загалдели:
— Ето што же, отчево же наш царь, наш батюшко по́мер?
Стали собирать мудрецо́х, проверили их: только десять — одиннадцатово нету. Опеть в темницу. Он уж сидит на месте, как сидел. Велела ета, сестра, привести. Как приходит Микитко́, сестра ему с обидой, царевна ета:
— Што у нас сёдни молодой не встаёт — о́ммер.
Как у Микитка́ ети способы́ есть от дедушка. Спрыснул ево живой водой — стал молодой царь. Товда пошол у их пир — и царь Микитка́ взял и за ево услугу повенчал с сестрой. И стали все счастли́во жить.
Как Микитко́ стал с молодой жаной отпрашиватца на свою родину, проведать: жив ли отец. Отец уж ево древной старичок стал. Как оне с отцом свидались, побеседовали — и на спокой ночь спать. Как у Мики́тки етово, страсть, ноги загорели: ставил он их в холодную воду, а старик ночью ужасно пить захотел. Пошол он, видит: вода чистая стоит. Взял да и выпил ету воду.
Как оне сколько с отцом беседовали, взяли отца и поехали с собой. Как приежжают в своё царство к царю, простово старика етово, Микиткинова отца, царь стретил с уважением — уселись они беседовать, выпить, закусить. И царь ондаёт большое благодарение етому старичку за Микитка́:
— Как же, дедушка, я вас спросю́, вы сами простые деревенские, как же у вас уродился сын, великой мудрец? Он мою жисть спас и невесту нашол.
Микитко́ имя́ отвечат:
— Вот топеря я тебе и царю-батюшку свой сон расскажу. Исполни ты своё жалание: узнай мой сон. Мне сон-то приснился — совестно было рассказать. Как я есть ваш сын и вы — мой отец. Я не посмел вас етим слова́м обижать. Лутче же сам буду страдать, чем отца обижать. Вот то́ мне и пригре́зилось: мне ноги мыть, а отцу ету воду пить. Так вот оно, батюшка, так и вышло. Вы по нечаянности ету воду, как я ноги мыл, выпили. Вышел мой сон праведли́в.
Ну, стали они жить, поживать, да добра наживать.