Митя

В одной деревушке жил крестьянин. Был у них мальчик лет десяти-одиннадцати. Митей звали. Ну, известно, ранешно время: ни попить, ни поись, одеться нечем. Мужик с бабой спали на печке, и Митя с имям.

Вот как-то раз отец и говорит матери: «Сами мы с тобой мучимся живём — и Митюшка с нам измаялся. Оннако его куда определим?»

— Эй, Митя, пойдёшь в город?

— Пойду, тятя.

Наутро отец повёл Митю. От села город недалеко был. А как к городу подходить — небольшой пустоплесок (пусто место, нет домох).

Вышли на етот пустоплесок, смотрят — человек стречу идёт.

— Здравствуй, дедка!

— Здравствуй, здравствуй, добрый человек!

— Куда мальчишку ведёшь?

— Да вот хочу его определить куда-нибудь в ученики. Дома-то нужда давит.

— Давай возьму я его. Вот сто рублей тебе за сына.

Ну, и увёл его. A отец домой пошёл да дорогой-то и сдумал: «Ой, кoмy же я отдал его?» Ничо не знат. (Как раньше народ беспонятный был.)

Однако сто рублей домой принёс. Год прожили с бабой безбедно.

Вот через год идёт отец на то же место. Подходит на пустоплесок — встречу ему тот же человек: «Вы за Митей идёте? Вот по етой тропке пройдёмте».

Пошёл старик. Смотрит — стоит дом старый-престарый. Заходит в комнату, там три сестры сидят.

— Здравствуйте, дорогие красавицы.

— Здравствуй, дедушка.

Он посматриват — нигде Мити не видать. Девки тем временем на стол накрыли. Сяли. Пьют.

Вдруг ниоткуль Митя выбежал, сзади к отцу подошёл да шопчет: «Оставь меня, тятя, ишо на год, оставь меня». И мушшина, стоит хозяин, тоже говорит:

— Слушай, дедушка, Митю оставь мне ещё на год.

— Ой, добрый человек, я хоть свожу его матери покажу.

— Heт, нет, оставить — так оставь мне его на год.

И Митя сзади: «Оставь меня, оставь меня».

— Сейчас я тебе и двести рублей за его отдам на год.

— Ой, добрый человек, он не сработает на двести рублей. Я бы его к матери сводил, потом бы привёл.

— Heт, нет, дедушка, оставить — дак оставляй.

А Митьяка одно: «Оставь меня, оставь меня». Hy, ладно, сговорились. Чаю попили. Хозяин и говорит: «Hy, дедушка, пойдём посмотрим, чо мне в год твой Митька сделал».

Пошли. Открыли на задний двор двери — полсаженок дров стоит. Осиновых. Во-от такие тоненьки осиночки.

Хозяин говорит:

— Вот што мне твой Митя в год срубил.

— Ой, добрый человек, я вам говорил. Чо, он ведь хиленькой какой.

— Ничего, ничего, дедка, хорошо Митька сработал мне… Неси-ка, Митя, мне спички.

Митя принёс спички. Етот хозяин спичку чиркнул и зажёг стот полсаженок. У-ух! Осина распылалась, разгорелась! А старик и думат: «Ето что же мой Митька мало так сработал, а он ещё и сожёг их».

Вдруг етот хозяин подбегат, ра-аз! — етого Митьку в огонь! Бросил!

Oй, етот дедушка как стоял, так и окаменел: ето что такое — Митьку моего сожёг.

Вдруг видит: в огне вот запурхал, залетал голубочек, вылетел из огня. Вот етот голубочек полетал, полетал над имям, ударился об землю — сделался Митькой. Ой, отец схватил его:

— Ты ето чо, Митя?!

— Ничо, тятя, ничо.

А хозяин старику наказоват:

— Только вы своей старухе ничего не говорите.

— Но, ладно, не скажу.

Попрощался, пошёл домой. Митька опять остался на год.

Мать ждёт: «Ой, скоро отец Митьку приведёт». Ну, видала.

Прибежал старик.

— А где Митя?

— Ой, я ero ещё на год оставил.

— Ах ты такой-сякой, привёл бы — я посмотрела его. Потом бы увёл.

— Ну вот, нельзя никак. Не отдали мне его. И Митя сам захотел там остаться.

Вот опеть живут. И этот годок ещё лучше прожили. Доходит второй год. «Hy, иди, мужик, да не оставляй больше его. Завтра же веди к мне его».

Пошёл мужик, и опеть емy на пустоплесье попадает этот человек: «Hy, дедушка, теперь вы знаете, где я живу. Вы идите, а я недалеко схожу».

Hy, ладно, пришёл старик — сидят эти девицы, все три сестрицы. Младшая и говорит:

— Oй, девки, скажемте давай дедушке.

A они:

— Нельзя, папка заругается.

Вот они опеть посидят, она снова:

— Ой, девки, скажемте, мне дедушку жа-а-лко.

А старша сестра:

— Нельзя, папка заругатся.

Старик видит, что хотят они что-то ему сказать.

Подходит к ним:

— Ой, дорогие красавицы, что вы хочете мне сказать?

— Heт, дедушка, ничо.

— Heт, красавицы, что-то вы знаете.

Старшая сестра и говорит:

— Знаешь, дедушка, чо? Вот мы скажем. Наш папка не хочет Митю тебе отдать.

— Почему?

— Да вот не хочет. Митя твой папке шибко понравился.

— А как я его теперь возьму?

— Вот сейчас наш папка придёт и скажет тебе: «Нy, дедка, после тебя Митя как голубком сделался, я и сам теперь не знаю, какой он». А у нашего папки триста шестьдесят голубков набрато. Эти голубки — триста шестьдесят — все мальчишки. Они учатся у папки. Наш папка страшный волшебник. И вот изо всех Митя лучше всех ему понравился.

— А как я, дороги красавицы, теперь его узнаю?

— А вот сейчас он придёт, тебя обедом угостит и скажет: «Ну, дедка, выбирай. Твой Митя сделался голубком, и я сам не знаю, какой он». Откроют тебе сарай, вылетят все голубки. А твоего Митю сделает худым голубком, замаранным. Oн после всех вылетит, через порог упадёт. Вот ты, дедушка, его и имай. Только на нас не сказывай.

Hy, ладно, приходит хозяин. Накрыли обед.

— Чо, дедушка, за Митей пришёл?

— Да, да, по Митю я пришёл.

— Так вот, дедушка, после тебя, ты видал, он голубком делался, а у меня голубей много, я не знаю, который он. Ты, если хотишь, выбирай своего Митю.

Открыл дверь сарая, о-о-о, сколько голубков вылетело! Все воркуют, все летают, все клюют.

— Boт, выбирай любого.

А сзади всех ху-у-денький выполз. Обмаранный весь.

Вот этот дедушка ходил, ходил, ходил:

— Какой же я выберу?

Подошёл к этому худенькому:

— А-а-а, от добра добро и родится.

Взял его и:

— До свиданья, добрый человек.

Даже не спросил, как из него человека сделать. Убежал. Бежал, бежал, добежал до пустоплеса и думает: «Чо же я, дурак, сделал? Я его старухе так голубком и притащу. Мне старуха-то чо скажет?»

Вдруг — фр-р-р! — голубок из-под пазухи вылетел и улетел неизвестно куда.

Старик думат: «Чо я теперь делать буду?» Стоит и плачет: ни голубка, ни Митьки.

Вдруг прилетел голубок и стал над ним кружать.

Кружал, кружал, об пол ударился, стал Митькой и говорит: «Эх ты, отец, отец. Даром что до старости дожил, а всё ума у тебя нет. Вот хорошо, что я до всего сам дошёл. А то мог бы век голубком летать».

Пришли домой. Мать обрадовалась, а Митька за эти два года стал уж на паренька выглядывать. Мать встретила и чай приладила и всё: ой, Митя пришёл!

День-два дома прожил, на третий говорит: «Папка, дома сидеть хорошо, но надо что-то работать. Пойдём в город сходим».

Пошли они в город. Как раз по этому пустоплесу идут. Такой березничек на этом пустоплесье.

Ворона кричит: кар-р, кар-р! Митька на нeё взглянул, захохотал.

Отец и говорит:

— А ты, Митя, чо над вороной хохочешь?

— Да просто так, отец.

Подошли маленько, втора каркат. Митька пуще расхохотался.

— Ой, — говорит отец, — ты, Митя, по-вороньи знаешь.

Ну вот привязался, привязался:

— Чо первая ворона говорила?

— Да так просто, отец.

— Heт, Митя, скажи.

— Первая ворона говорила: «Ты, Митя, будешь царём, ты будешь царём». Правдо чо ли это? Я разе могу царём быть?

— А вторая, Митя, чо говорила ворона?

— А вторая ворона говорила:"Ты, Митя, будешь ноги мыть, а отец эту воду пить". Ведь неправда это, папка, будет.

Потом Митя говорит:

— Знаешь, отец, сейчас я перекувырнусь, сделаюсь красивым жеребцом. Веди меня на базар, вставай в ряд, где лошадей продают. Проси за меня сто рублей, только без узды. С уздой не продавай меня.

А тому волшебнику надо обязательно Митю перехватить себе.

Вот этот старик пришёл, поставил Митю в ряды, где лошадей продают. Красивый такой жеребец стоит.

Идёт этот колдун:

— Ну, как, дедка, продажна лошадь?

— Продажна, добрый человек.

— Сколь стоит?

— Сто рублей.

— Возьми, дедушка, двести с уздой.

— Нет-нет, добрый человек, сто без узды.

Этот мужик берёт коня, сто рублей подаёт и повёл его.

A Митька отцу наказывал: «Ты, отец, как домой пойдёшь, так жди меня на пустоплеске!»

Вот старик сто рублей в карман положил, пошёл на этот пустоплесок, сидит. Вот через несколько время видит — Митька бежит. «Ну, чо, отец, сто рублей заработали? — (A знаешь ранешны сто рублей?) — Пошли домой, только матери ничо не говори».

Назавтре Митя говорит: «Ишо, отец, пойдём в город. Ишо краше конем сделаюсь. Только сёдни, отец, ты проси двести рублей без узды».

Пришли в город. Поставил отец Митьку в торговый ряд.

— Продажный конь? — спрашивает какой-то человек.

— Продажный, добрый человек.

— Сколь стоит?

— Двести рублей без узды.

— Отдай с уздой.

— Нет, без узды.

Взял его этот человек на шелкову повязку, повёл. Отец тоже домой пошёл.

Доходит до того же места — опеть Митька бежит.

Назавтра Митя говорит отцу: «А сегодня ты ни на что нe сумашшайся. Проси триста рублей, без узды только».

Повёл его отец на базар. Ниоткуль взялся кабачок на пустоплесье. И кум на крыльце приглашает заходить.

— Ты откуль, кум, взялся?

— А ты заходи.

Оставил он коня (Митьку-то), а сам зашёл.

Подносит ему кум винца. Выпил он. Потом ишо, ишо. А конь-то лапой уж в окно бьёт. Отец ничо не понимат, стоит качатся. Пьяный-препьяный. «Ах, ты такой-сякой, сёдня я продам с уздой тебя!» — так он опьянел донельзя. Вышел из кабачка, повёл Митьку на базар. Стал там в ряд, стоит, качатся, пьяным-препьяным.

Подходит етот хозяин:

— Ну, чо, дедка, продажный твой жеребец?

— Продажный, добрый человек.

— Сколь стоит-то?

— Tpиста рублей.

— С уздой, нет?

— Без узды.

— Ho, дедка, возьми четыреста с уздой!

Стоял, стоял, просил, просил. Продал старик Митьку с уздой.

Продал да отрезвился сразу. Побежал на пустоплесок, ждёт там, ждёт Митьку, нет Митьки.

Вот уж и вечер, и темно, пошёл отец домой.

Мать спрашиват:

— А Митька где?

— В городе остался.

Назавтре старик опеть пошёл на пустоплесок. Сидел, сидел — нету. На послезавтра — нету Митьки.

А этот, хозяин, привёл Митьку домой: «А-а! Ты боле меня стал понимать! Сколь я из-за тебя денег истратил!»

И привязал его в етот же сарай, где голуби сидели, ногам за цепи и головой вниз, а под головой костёр разложил. Вот этот огонь шает под Митькой, а Митька висится (он его конём так и привязал).

Вот и день, и два, и три Митька висится. А хозяин придёт, сырых дров подложит, он гореть не горит, шает и шает. И не поит его, не кормит етого Митьку.

Вот одно время етот хозяин куды-то уехал. А сестры ходили по бережку гуляли, ета мала сестра и говорит: «Девки, зайдёмте в сарай, посмотримте Митьку». Открыли они сарай, а у Митьки вся спина сгорела, потрескалась. А он только зубами хлопат — пить у них просит. Oх, как имям жалко стало его, а ета же, опять младша, и говорит:

— Девки, давайте сводимте его на речку, попоим его. А потом мы его снова повесим.

(Чо, они ведь тоже, таки же волшебницы.) А старша сестра и говорит:

— А как папка приедет, мы чо тогда будем делать?

— Но, да мы успеем ещё.

Вот они ему цепи отстегнули. Он на ногах не может стоять — качатся, спина у него вся сгорелая.

Двое его держат, одна за повод ведёт — речка недалёко. Вот он то попьёт, то на них посмотрит, то попьёт, то посмотрит. Так он на них смотрел, смотрел, все силы набрал да как вырвется, сделался карасём и повдоль етой реки поплыл.

Девки испугались: «Ой, теперь нас папка-то убьёт. Ох-ти мне…»

Ниоткуль тут взялся ихний отец. Ему тут некогда с имям упражняться. Он сделался окунем и за ним поплыл. Окунь и карась плывут. Карась вперёд, окунь — за ним. Так приплыли они в чужой город.

А в етим городе была царевна именинница. Ей именины готовили, а она с нянюшкам да с мамушкам гуляла, по берегу ходила. И вот на мосточек зашла, платочек свой в речку опустила: делать ей нечего было — так и эдак делает его в речке.

Вдруг видит: такой суперик-кольцо лежит на нём, ой, все вставочки горят на нём! Она схватила его, надела: «Ой, какой мне сегодня подарочек на день рожденья пришёл». Вот он ей и впору, и краше нет етого кольца. Прибегат она домой: «Ой, папочка с мамочкой, какой мне сегодня суперик на именины приплыл! Горит, блестит всяким разным огонькам!»

Собрались гости. Царевна ета бегат, всех угошшат, с етим супериком не знат, куда деваться от радости.

Угостились гости. Пошли танцы. А етот окунь сделался человеком и стал к под окно. И на скрипке играет. (Знаете, ети ранешны скрипки.) Всем так музыка ета понравилась: «Вот пригласить бы нам его».

Сам царь, он, конечно, не пойдёт, послали лакея, привели музыканта. Сидит он, играет.

Надо уж на спокой всем идти. Царь подходит к музыканту и говорит:

— Ну, сколь уплатить вам за вечер?

— Ваша дочь нашла сёдни в реке суперик. Вы мне его отдайте, больше мне ничо не надо.

— Ну, Леночка, отдайте ему суперик за то, что он у нас сегодня играл.

А царевна никак не хочет: «Пусть он всё царство твоё забирает, а ето кольцо я ни за что не отдам!» Подбегат к зёркалу, свои волосы подлаживат, на суперик свой любуется, никак не отдаёт.

И отец и мать подходят: «Отдай, Леночка, пожалуйста, а то я сейчас вам сострою тут не знаю чо».

Вдруг слышит — колечко ей што-то шопчет. Она приложила ухо и слышит: «Дорогая красавица, не отдавайте меня. Меня спасёте и сами спасётесь. Сними меня с руки, выйди посередь зала и брось его и говори: „Ha, ты нечистая сила, ето кольцо. Штоб он ни тебе и ни мне достался“. А я на маленькие звёнышки разобьюсь. Одна только вставочка серёдошна к твоему туфельку подкатится. Ты осторожненько прижми её ногой».

Царевна так и сделала. Вышла на серёдку зала: «На, — говорит, — нечистая сила, штоб ни тебе и ни мне!» Бросила кольцо. Оно всё по полу разлетелось, тольком вставочка подкатилась к её ноге, она её осторожно туфельком и прикрыла.

Етот мужик сделался тут петухом и давай — тук, тук, тук…

Ой, гости все испугались. А он всё клюёт, клюёт, всё смотрит да смотрит — где бы какая вставочка или бисарёк не остался. Клевал, клевал, стряхнулся, по сторонам смотрит. Тут царевна ногу подняла — у ней из-под каблучка вылетел сокол. И с петухом давай драться.

Дрались, дрались — гости кто на диваны, кто под стулья, все испугались. Наконец етот сокол петуха победил — всего исклевал. Ударился об пол и сделался молодцом Митькой и говорит: «Дорогие гости, не пугайтесь, я вам всё сейчас расскажу. Только дайте мне прежде сожегчи етого петуха, а потом я с вам побеседую».

Сожёг он его и всё им подробно рассказал. Тогда ета царевна и говорит: «Вот вы теперь мой наречённый муж будете».

А царь и рад: «В у меня наследников не было, а теперь вы будете. Вот моя корона вам, а я буду дедушкой».

Принял Митя царство и говорит, што прежде он должен съездить домой. Там, мол, у него невеста есть (ето младшая-то дочь колдуна). «Если она от меня откажется, — говорит, — тогда я на вас поженюсь».

Поехал, и царевна вместе с ним. Приехал в деревню, где отец его жил (а было жарко), и он решил ноги помыть. Помыл, а таз етот запихали под кровать. Попили, поели хорошо. Отец сильно пьяный был, с пьянки и напился из етого таза. Вот ворона-то правду и сказала! Митя будет ноги мыть, а отец воду пить.

Hy, ладно, поехал он к етому волшебнику. Там все три сестры живы-здоровы. Он маленьку сестрёнку взял с собой в то царство.

Приехали и стали свадьбу готовить — венчаться с етой девушкой. Тогда царевна взяла и её ночью отравила. Её похоронили, а с царевной он повенчался.